На главную!
Однако единственный, по Его мнению, приемлемый путь добиться спокойного отношения к смерти и вечности, предлагаемый Востоком, всё-таки не мог найти отклика в Нём... Казалось нелепым тратить жизнь на то, чтобы привести себя в состояние полного безразличия к ней.
Виктор Цой, "Романс"
ГАЛЕРЕЯ   СТУДИЯ   ФОРУМЫ   ЧАВО   ЛЕТОПИСЬ   ПОИСК

Экран времен перестройки и гласности (фрагмент)


Без автора, 14.05.2007
"Искусство кино", 1989 - №2.

...
Е. Стишова.
…Есть несколько картин, в которых мерцает нечто похожее на новое мышление. Хотя никто не знает точно, что это такое. Вот, кстати, «Игла». Помните эпизод, когда он и она идут на берег моря?.. А моря нет. Уже нет. На том же «Арсенале» после просмотра замечательного мультфильма П. Пярна «Завтрак на траве» коллега из Таллина заметил, глядя в сторону аплодирующих иностранцев: «Они думают, что это «сюр», а мы-то знаем - это наша жизнь». Так и у Нугманова: было море, да все вышло. И это не «сюр», а наша жизнь.
В стилистике «Иглы» чувствуется притчевое начало. Наркомания, которой страдает героиня, — это знак — знак нелюбви к жизни. Герой пытается научить свою подругу полюбить жизнь снова, простить жизнь. Притчевый язык, скрытый и оттого более действенный, интересен. А вот герой, черный герой в черной куртке, меня смущает. Он кажется суперменом, а я суперменов с детства не люблю...

Т. Иенсен.
Он совсем не супермен. Это герой абсолютно другого типа.

Е. Стишова.
Не знаю, Таня, пусть другого, но на меня он производит впечатление черного человека. Но если говорить о новом мышлении — что же все-таки это такое? Можно ли его описать, назвать доминантные черты? Я бы решилась выделить следующие. Первое - отталкивание от нормативов и стереотипов, прежде всего социальных. Второе - апокалиптизм. Это сознание как бы не видит будущего, на месте будущего — черная дыра, провал. Третье - своя шкала ценностей, не совпадающая ни с какой другой, известной доныне. Вот это для меня самый мутный пункт. Есть соблазн порассуждать о том, на каких путях будет осуществляться поиск новой гармонии, новый синтез. Хотя опять же проблематично, нужна ли новой душе, новому сознанию гармония, синтез? Может, ни то, ни другое не нужно, устарело, обветшало?

Л. Донец.
А что такое вообще гармония?

Е. Стишова.
Для себя я знаю, что такое гармония. По-моему, это миг совпадения с самой собой, очень редкий. У всех, наверное, по-разному. Но есть и объективные критерии — в конце концов, древние знали, что такое гармония.
А новая гармония это дисгармония. Эта новая гармония исповедуется рок-поколением как философия, как символ веры. Умом я вроде бы это понимаю, сердцем не откликаюсь, хоть убей. Мне очень нравятся тексты многих рок-групп, но «тяжелый металл» меня не только не освобождает — он меня подавляет. Хотя нет сомнений, что новые ритмы, мне недоступные и непонятные, открывают новую духовную реальность. Видимо, и она мне недоступна. Это очень странное состояние — есть в мире что-то такое, чего ты уже никогда не поймешь и не почувствуешь. А причина одна - дата рождения. И через нее не перепрыгнешь.
Но я готова доживать в своей системе ценностей. Они не утратили для меня своей привлекательности. Напротив. Уверена, мы только еще входим в эпоху вечных ценностей. Возрождение духа, прорыв к гармонии возможны только на путях сознания, исповедующего нравственные абсолюты. Не могу воспользоваться емким понятием «религиозное сознание», потому что за ним закрепился политически «не наш» смысл. Критик И. Виноградов пишет в своей новой книге об «этической невменяемости» стихийного без религиозного сознания». Сегодня эта характеристика проецируется не только на литературных и экранных персонажей - на художников!
Форму, язык в наше время ищет не только искусство, не только кинематограф - язык и форму ищет вся наша жизнь. Очень наглядно видна сегодня прямая связь между бесформенностью нашей социальной жизни и нашего искусства. Вот драма, которую переживает все наше общество - все и каждый. Это и есть кризис - кризис сознания и сопряженный с ним кризис формы.

П. Шепотинник.
А мне кажется, что постоянные жалобы на хронический недород нашего кинематографа, в первую очередь игрового,— от лукавого.
Комплекс неполноценности, который ему пытаются навязать как притихшие консерваторы («Прокололся Соловьев со своей «Ассой»!), так и наиболее нетерпимые радикалы («Где новый Тарковский? Что Герман? Подать сюда Пальмовую ветвь! А вот Бертолуччи!.. А вот Вендерс!..»), может ему только повредить.
Не надо нам, кинокритикам, сейчас навязывать режиссерам свое вечное дурное настроение, они и без того обессилели от затянувшегося (не по их воле, к сожалению) конструирования и утверждения столь желанной (или уже - не желанной?) «новой модели»...
Когда в активе кинематографа есть «Перемена участи» и «Маленькая Вера», «Холодное лето...» и «Холодный март», «Анемия» и «Мерзавец», «Дни затмения» и «Сад желаний», «Игла», «Господин оформитель», «Ашик-Кериб» - -да все это едва ли не за год - плюс шквал документального кино, где есть все - от засохшего Арала до Юрия Любимова, наша ипохондрия, по-моему, выглядит остаточным явлением застойного времени.
Излишний скепсис кажется проявлением опять же некоей духовной не-свободы. Несвободы от вечной усталости ожидания.
Мы очень склонны эту несвободу подмечать в других, а сами больны ею не меньше.
Меня как раз радует, что кино сегодня несет в себе черты какой-то инфантильной, отроческой нестабильности, мутации. Все самое интересное и неожиданное появляется не там, откуда мы этого ждали.

Так возникли Р. Нугманов, В. Мустафаев, Ю. Мамин (взлететь наолимп жанрового кино труднее, чем завоевать славу авангардиста, фильм которого состоит из гениальных царапин на пленке), И. Минаев, О. Тепцов, наконец, В. Пичул, озаривший хирургическим люминесцентом «Маленькой Веры» сверхзастойную студию имени М. Горького.
Все это - как бы случайно, как бы вопреки. Вопреки гиганту «Мосфильма», назло темпланам, назло Центральному телевидению, которому посвящен, как известно, фильм «Игла».
Вы скажете, опять энергия минусов, энергия отрицания?
Да, отсутствие Тарковского дается нашему кинематографу очень тяжело. Идеалы сузились до усталых романтических воззваний любимого мною А. Макаревича. «Сталкер» воспринимается сейчас уже чуть ли не как чистой пробы классика, почти икона, и тем самым мы с некоей академичной холодностью обрадовались узаконенной гениальности Тарковского и начинаем как-то остывать в вечном сомнении увидеть хоть в отдаленном будущем некую равнозначную ему фигуру.
Кино стало инфантильным, податливым на любую игру: «Асса» тому прекрасный пример. Оно легко откликается на любые соблазны со стороны более влиятельных искусств. Недаром агрессивная рок-культура так легко и без особых уличных боев вступила на его территорию и заняла самые выгодные позиции. Недаром такие подчас смехотворные формы принимает повсеместная сексуализация отечественного кино.
Мы в кино за долгие годы абсолютно потеряли инстинктивное ощущение свободы, без которого развитие искусства невозможно, и одолжили его взаймы у настырных охрипших рокеров, за что теперь их еще и осуждаем. Спасибо надо сказать! Правда, есть опасность, что они могут слишком быстро повзрослеть, и неизвестно, чем это обернется.
Так или иначе, именно они нам дали героев этакого меланхоличного «валета пик» — Виктора Цоя, высокомерно-сентиментального Б.Г., напористого Ю. Шевчука. Перед ними, перед их пассивным, похожим на сновидение героизмом, перед их вызывающей естественностью киснет враз весь Театр-студия киноактера с пополнившими его выпускниками ВГИКа за десять прошедших лет.
Это тебе не ВГИК, не дочки-матери, это содержание времени, это ритм поколения, все без обмана.

Киномолодежь — та (пока, во всяком случае) не знает, что нужно,
Она угадывает свою аудиторию потому, что беспроигрышно осязает, чувствует. Она во власти захватившей наше искусство эмпирии эклектики.
Можно назвать это и иначе — постмодернизм. Молодежь (это и про меня тоже), кажется, становится жертвой собственного мироощущения, что столь же современно, столь же простительно, сколь и не безопасно для искусства. Мы как-то перестали допускать хоть какую-то классичность в обработке материала - - для нас сам факт открывшейся возможности естественно существовать в неупорядоченной жизни есть и «аз» и «я». Все вместе, все скопом.

Т. Иенсен.
…Мне бы хотелось выделить еще одну тенденцию — к постановке «проклятых вопросов», то есть она была всегда, но если раньше это была вотчина больших художников, то теперь в мощной струе социально-публицистических молодежных фильмов, захлестнувших экран, то там, то здесь слышатся гамлетовские интонации. Хотя, конечно же, в основном это так называемое «папино кино», независимо от возрастного ценза его создателей, что чревато и профанацией, и заигрыванием с молодежью. В этом смысле очень интересен феномен «Ассы». Я не сомневаюсь в чистых помыслах и искреннем желании понять молодых у создателей фильма. Кроме того, у картины масса поклонников, пытающихся ее, на мой. взгляд, эстетическую пошлость перевести на язык модных терминов: коллаж, программная эклектика, обусловленная постмодернизмом, самоирония и т. д. Но мне кажется, что потребность самого автора быть все время на острие современности вылилась у него в такого рода претензию, стремление овладеть суперсовременным языком - в совмещение настолько разнохарактерного, что даже те, о ком и ради кого делалась эта картина, воспринимают ее как пародию. Лично мне «Асса» напоминает повествование маркиза де Кюстина о России. Это попытка чужестранца, совершившего экскурс в совершенно иной мир, который ему представляется экзотически роскошным, и набравшегося чисто внешних примет от сленга до излюбленных жестов, до манеры приветствовать друг друга,— выдать все это на гора, как переваренное, претворенное.

В «Кинопанораме» Виктор Цой сказал примерно следующее: «Я рад, что мое появление в финале «Ассы» так чужеродно, как заплатка». В финале картины он поет свою знаменитую песню: «Мы ждем перемен». «Электрический свет продолжает наш день, и коробка от спичек пуста, а на кухне синим цветком горит газ. Чай на столе, сигарета в руке — эта схема проста. И больше нет ничего, все находится в нас». Для того чтобы понять эту «простую схему», что безусловно двигало авторами фильма, не обязательно ее подавать как коробейники — «здесь и ситец и парча», не обязательно ее рекламировать с безудержной лихостью первопроходцев, все сваливая в одну кучу, и тогда знаменитый Гребенщиковский «Мочалкин блюз» становится функционально задействованным как шлягер, а его божественный «вол, исполненный очей», где хочется слушать каждое слово, аранжирует крепнущее чувство героев, а джентльменский набор проблем так называемых неформалов, прослоенный видениями из Эйдельмана, нанизывается на стержень жесткой, едва ли не бульварной мелодрамы с непременными убийствами в конце.
Насколько в этом смысле строже и художественнее финал фильма «Игла». Авторам «Иглы», действие которой изначально балансирует между жизнью и смертью, не потребовалось трупов, крови, сильных ощущений, чтобы сказать свое слово о тех, про кого Цой поет: «Мама, мы все тяжело больны, мама, я знаю, мы все сошли с ума».

Мне кажется, что на таких фильмах, как «День ангела», «Пятно», «Игла», которые в общем делали молодые люди, полученная ими прививка от лжи, от сентенций, готовых формулировок, истин в последней инстанции сказывается и на самом художественном методе. Боязнь прямых слов приводит не к иносказательности даже, не к эвфемистичности, а к большей сдержанности, скромности средств выражения. Даже в фильме «День ангела», где в конце идут программные монологи о богоискательстве, о смысле сущего, где все говорится не косвенно, а в открытую, многоголосие разных духовных позиций уводит зрителя от какого-то конечного ответа, который, казалось бы, звучит в каждом отдельном высказывании. Вообще в этих фильмах и в самой постановке вопроса есть какая-то неоднозначность. На мой взгляд, «Игла» фильм принципиально нового мышления и в смысле формы, и в смысле содержания. Вот эта «фенечная психология»...

М. Сулькин.
Какая?

Т. Иенсен.
«Фенечная» — то есть тотальный розыгрыш, «прикол». Она конструктивно заложена в самой структуре фильма. Посвящение телевидению, о котором уже говорил Шепотинник, игры с убыстренным и замедленным голосом, авторский текст, интонационно неадекватный происходящему,— все это не просто «шутка юмора». Это конечные проявления единого художественного метода. Но самое главное, отчего рождается острое чувство современности происходящего на экране,— новое ощущение свободы, которое чрезвычайно подвижно во времени и уже отличает героя «Иглы» от героя «Пятна». Надо сказать, что Виктор Цой, исполнитель роли героя фильма, и в жизни — один из героев нынешнего поколения. У него даже есть такая песня: «Доброе утро, последний герой, тебе и таким, как ты». Он и сам этот последний герой предапокалипсисного времени. И на мой взгляд, он совершенно не супермен, не «черный человек», как говорила Лена. Напротив, он скорее романтик, просто нового типа, нового склада, у него даже есть такая песня - «Неоромантика». И он - тот, кто созывает своих по крови: «Верь мне, я знаю, нам надо быть вместе», «Попробуй спеть вместе со мной, вставай рядом со мной», «Группа крови на рукаве, твой порядковый номер на рукаве». У него много такого.
Помните фильм «Йя-хха!», эпизод в котельной, где работал Цой? Его фанаты сидят на земляном полу и впрямь как первые христиане в катакомбах, а Цой как проповедник нового времени:
Мы хотим видеть дальше, чем окна дома напротив,
Мы хотим жить, мы живучи, как кошки.
И вот мы пришли заявить о своих правах,
Слышишь шелест плащей, это мы.
Дальше действовать будем мы...

Е. Стишова.
Прости, я тебя перебью, поскольку душа горит. Я всей своей «группой крови» против генерализации, апологетизации молодежного протеста. Против объявления его истиной в последней инстанции.

Т. Иенсен.
Конечно, они так же не несут истину в последней инстанции, как и мы, но сейчас начинается их время, их поколение пришло утвердить себя в правах, потом оно, естественно, сменится другим, но сейчас мы должны...

Е. Стишова.
Отойти в сторонку?

Т. Иенсен.
Ну почему? У каждого поколения свои радости жизни.

Е. Стишова.
Мне новое поколение представляется абсолютно зацикленным на себе.

М. Сулькин.
Невозможно же генерализировать все поколение. Посмотрите, что делается на митингах, какие интересные ребята сейчас выступают, они совершенно вписаны в общественную жизнь и не говорят: «папино кино», не «папино кино».

Т. Иенсен.
Естественно, что не все семнадцатилетние такие, но ведь и не все, кому в 60-х было двадцать, стали шестидесятниками. Всегда в поколении есть несколько лидирующих групп, иногда мировоззренчески противоположных, но чем более трагично само время, тем трагичнее его герои.

М. Сулькин.
Сейчас в ЦК комсомола идут дискуссии с неформальными группами,..

Т. Иенсен.
Конечно, наша страна так огромна, и у ребят в Южно-Сахалинске, может быть, не совсем такие проблемы, как, например, у ленинградских. И тем не менее если раньше, куда ни приедешь, везде на магнитофонах крутили Высоцкого и Окуджаву, то теперь это Гребенщиков, Цой, Шевчук... Я в этом году была на Белом море, и в старинном поморском селе за полярным кругом, и в кельях реставрируемого Соловецкого монастыря слышала записи все тех же рок-групп, что и в Москве. Мне кажется, что в последнее время в самоощущении молодых — даже по отношению к герою «Пятна» А. Цабадзе, я уже не говорю о герое фильма «Ступень» А. Рехвиашвили -появилось какое-то новое качество, которое в тех или иных формах удалось запечатлеть нашему кинематографу. Да, нынешний «герой нашего времени» по-прежнему разобщен с миром, но, как поет Цой: «Я один, но это не значит, что я одинок». У них появилось это «мы». «Мы, дети проходных дворов, найдем сами свой цвет». У нашего поколения начала 70-х не было такого «мы».

Е. Стишова.
Но в этом есть и ограниченность, они не хотят сливаться с культурной традицией.

Т. Иенсен.
Ну, по-моему, сказано слишком категорично. Конечно, в своем отрицании они и палку перегибают, и от чего-то по неведению отказываются, но нельзя не признать, что в отличие от многих поколений перестроечного, революционного сознания они не жгут костров из книг на площадях. «Я не хочу победы любой ценой, я никому не хочу ставить ногу на грудь, я хотел бы просто остаться с тобой, но высокая в небе звезда зовет меня в путь».
Е. Стишова.
У меня ощущение, что мы по обыкновению бросились из огня да в полымя. Гонения на рок и рокеров сменились модой на рок-культуру и заигрыванием с ней. Некоторые пытаются бежать за рокерами, «задрав штаны»...

Л. Карахан.
Ну, а если не заигрывая и не задирая штаны — вы допускаете такой вариант?

Е. Стишова.
Я тоже пытаюсь их по¬нять, но безудержного восторга у меня не получается.

Т. Иенсен.
Восторг не восторг, но мне очень нравятся многие их песни, в них есть такой силы трагические строки...

Е. Стишова.
Каждое советское поколение было трагическим, кроме, быть может, поколения 20-х годов, которое не понимало, что оно трагическое.

Т. Иенсен.
Сейчас само человечество в более трагической ситуации, чем раньше, поэтому и поколение, которое приходит нам на смену, более трагично, они еще острее ощущают весь груз общечеловеческих проблем, которые несли мы. Их упрекают в категоричном, едва ли не воинственном отторжении всего «папиного», но у них ощущение одиночества тотально, поэтому они хотят сбиться в свою группу, а то, что они не приглашают нас с собой, в этом ведь мы виноваты.

Е. Стишова.
И в группе можно остаться одиноким... Ведь побочные явления есть и у атомарного способа существования - не только коллективистского...

Т. Иенсен.
Быть мбжет, но вслушайтесь в тексты их песен. Они говорят о самом сущностном, о чем мы в свое время думали не столь напряженно.

Е. Стишова.
Я знаю их тексты: «Революция, ты научила нас верить в несправедливость добра»,— поет Шевчук. Я знаю их песни и внимаю им, но я не чувствую рефлексии их поколения...

Т. Иенсен.
А по-моему, и способ их существования, и способ мышления, и способ чувствования замешаны на рефлексии.

Н. Игнатьева.
Интересно, что с ними будет, когда они сами станут папами. К чему приведет это «чувство клана», и сумеют ли они в итоге найти этот «свой цвет». Хотя не трудно понять истоки разобщения, отторжения, как здесь говорилось, от всего «папиного», но, может быть, размежеваться стоило, чтобы затем все-таки объединиться? Чтобы восстановилась «связь времен», продолжилась та самая культурная традиция, о которой упоминала уже Елена Сти¬шова.

Е. Стишова.
Говорят, что они особенные. А наше поколение, что, не особенное?

Т. Иенсен.
И наше поколение было особенное, как любое поколение, когда оно находится на пике своего исторического развития.

Е. Стишова.
Ваше поколение начала 70-х и наше поколение начала 60-х -это разные вещи. Конечно, у каждого поколения своя история, поэтому ни одно ни лучше, ни несчастней другого.

Е. Левин.
Я знаю только одно счастливое поколение: которое росло в 37-мгоду... То, которое погибло на войне.

Е. Стишова.
А нашему поколению пришлось пройти через такую мировоззренческую ломку, чтобы стать людьми!

Т. Иенсен.
Конечно, это страшно. И ты права, как это можно измерить, что хуже: трезво смотреть на мир, не строя иллюзий, или так переломать себе хребет, как многие из вас. Просто время, в которое мы сейчас живем, более подвержено тотальным страхам и ощущению безысходности, и в двадцать лет со всем этим нелегко справиться. Я не буду говорить о вашем поколении, о нем я могу лишь догадываться, так же, как о поколении 80-х, я скажу о нашем. У нас тоже были свои трагедии и очень серьезные. Наши лидеры либо спивались в одиночку, либо эскейпировали, уходили «во внутреннюю эмиграцию», неважно «здесь» или «там», а приспособленцы в это время растили принципиально новое поколение прагматиков. И мне кажется, что на круг мы были гораздо более компромиссны. Позиция сегодняшних молодых в социальном смысле более взрывоопасна, но она честнее, жестче, а от этого — труднее. И быть может, из исторических катаклизмов, которые выпадут на их долю, они выйдут с большим достоинством, чем мы, и с меньшими потерями.

Л. Карахан.
Давайте вернемся к кинематографу. Я вот что хочу сказать. Намечено много новых тенденций. Но остается вопрос: что эти тенденции объединяет в целое кинопроцесса? Можно ли говорить о более или менее устойчивой его структуре? Можно ли установить некие первоосновы процесса? Выведение формул и построение схем — дело неблагодарное. И все-таки я попробую, ибо невозможно каждый раз начинать от печки, необходимо по крайней мере попытаться сориентироваться в новом кинематографическом пространстве, пусть даже и заблуждаясь, ошибаясь на первых порах. Тем более что сейчас, в переходный период, на сломе, структурообразующие элементы, обычно скрытые рутинным течением процесса, наиболее доступны для анализа.
Первое, что необходимо отметить. Идет разрушение старой структуры кинопроцесса, основанной (как, впрочем, и прежняя структура всего общественного сознания) на культе идеологии и на идеологической монополии государства.

… антиидеологизм становится своеобразной доминантой кинопроцесса…
…Если антиидеологизм и возникает сейчас как новая структурно устойчивая единица, то лишь, повторяю, в картинах Р. Нугманова «Йя-хха!» и «Игла», а также в работах лидеров «параллельного кино», которое всё более активно предъявляет свои права на участие в общем кинопроцессе, а пока весьма энергично питает Большое кино по части алогизма, абсурда и прочей идеологической деструкции.

Опубликовано на сайте Йя-Хха 2007-05-14 21:55:36 (Morita)

Версия для печати  Послать статью почтой
Читателей: 3507
Комментариев: 3
Версия для печати | Форумная версия

damer
15 May 2007, 19:28

В «Кинопанораме» Виктор Цой сказал примерно следующее: «Я рад, что мое появление в финале «Ассы» так чужеродно, как заплатка».


Чтобы это значило. Какое-то интервью.
Может имеется в виду интервью С.Шолохову?


Morita
15 May 2007, 19:39

Ответ нику damer (Андрей Дамер) (2007-05-15 19:28):

Наверное, в "Кинопанораме" показывали интервью с теплохода С.Шолохов.

Но, тогда вопрос чему был посвящен этот выпуск "Кинопанорамы" - "Ассе"? "Игле"? современному кино? Цою? Хотелось бы этот выпуск посмотреть.


Seva
16 May 2007, 06:09

На теплоходе Цой кучу интервью давал



Мой комментарий

Ник
  
Пароль


    Самые читаемые статьи в рубрике "Кино":

  • Building a Screenplay
  • Конструкция киносценария
  • Список худ. фильмов с песнями «КИНО»
  • Михаил Сергеевич меняет профессию
  • Victor Tsoi
  • Фильмы, где звучит "КИНО"
  • О звукоряде и музыке к фильму "Игла"
  • Невидимыми нитками шьет «Игла» саван псевдо молодежному кино*
  • Из книги «Асса – книга перемен»
  • Игла



  • Ники   Опросы   Рубрики   Цитаты   Архив   Правила   Контакт

    Copyright © 2006-2020 Рашид Нугманов
    Использование материалов
    без разрешения авторов запрещено

    Яндекс.Метрика

    Загрузка страницы 0.022111 сек.