Конечно, эсхатологические мотивы довольно плотно вплетены в ткань альбома, но эсхатология эта отнюдь не глобальная, а личная: не конец света волнует лирического героя, а собственный конец, причём, увы, не в сексуальном уже смысле. Да и классическая марка виски “White Horse” тут, похоже, всплывает весьма дальней ассоциацией, хотя алкоголь автор заявления «Мама, я не могу больше пить!» поминает по-прежнему часто и с удовольствием. Если о чём лично меня и заставляет вспомнить эта лошадка, так это об эпизоде из мультфильма «Ёжик в тумане»: нечто большое, смутно различимое, прекрасное и пугающее одновременно. Что именно? Смерть. Та самая тема, за которую неизменно хватается rock'n'roll, как только sex и drugs отходят на задний план. Та самая смерть, с которой Гребенщиков здоровался в своих песнях неоднократно, но, кажется, впервые посвятил ей целый альбом.
Первая, заглавная песня - «Лошадь Белая» успокаивает и расслабляет (ещё бы «баюшки-баю» куда-нибудь вставить – и готовая колыбельная!): уход совсем не страшен, жалеть не о чем, покой и воля, воля и покой… На шестом треке автор ещё вернётся, сделав круг, к этой теме, ещё покажет, насколько иллюзорно это спокойствие, но пока всё хорошо, птички поют, сладостью разливается мелодия…
Но проснуться придётся – резко и сразу. Смерть-то ещё не состоялась, а мир – источник страданий; и лишь яростная эмоциональность следующей песни «Дуй» делает эту мысль не банальной, но классической. Впрочем, классики здесь более чем достаточно: и сама музыка, и вполне шекспировское «Дуй, ветер!», и даже собственное двадцатилетней давности «Но ветер придёт, и нас уже не жаль». А жалеть, кажется, и впрямь нечего: жажды не утолить, врата в рай закрыты, а землю унаследуют молодые, не утратившие ещё вкус к крови. «И мы ждём, ждём, ждём…» - и понятно, чего именно.
«Ещё Один Раз» - пожалуй, сильнейшая песня альбома, редкая вещь, которую хочется цитировать и слушать вновь, боясь, что что-то упустил. Страх – и прощание со страхом, тоска – и прощание с тоской, обречённость… и прощание с обречённостью. Не знаю, возможно, только меня, буддистку, так до крови продирает вот это «есть повод придти сюда ещё один раз», не знаю…
Зато истовое христианское самоуничижение «Господу Видней» мне решительно не близко. Не близко настолько, что вызывает вполне искреннее недоумение: к чему бы оно здесь?! Просто как вариант: можно воспринимать всё это и так? «Не верь ни единому сказанному мной слову» - а я и не верю, пусть и не Станиславский, не верю, как ни убеждает меня полный страдания голос…
Впрочем, к христианству АКВАРИУМ припадает ненадолго. «Анютины Глазки» - возвращение на привычную стезю реинкарнаций, очередная колыбельная с дудочкой в стиле «харе, Кришна». И упрекнуть бы её в излишней сладости, да язык не поворачивается: ведь это песня для тех, кто остался после того, как смерть уже состоялась, попытка бесплотной рукой утереть слёзы, добрая, но безнадёжная, такая безнадёжная…
«Сокол» - короткая, но невероятно ёмкая вещь, то самое возвращение к теме покоя и воли, освобождения и шанса на лучший удел, который даёт смерть. И всё бы хорошо, всё бы прекрасно, но «внизу оконце с мутными стёклами, в которые бьются милые мои…» Шёл-шёл по восьмеричному пути - да не дошёл, от всего отказался – от любви не смог, так что нет дороги к солнцу, только и остаётся - «сгореть и вернуться»…
Да и нужно ли отказываться от привязанностей? Стоит ли оно того? У меня нет ответа, как нет его, похоже, и у БГ. Но вот что нужно и можно, так это сохранить вкус той, за-смертной свободы на губах, чувствовать его – пусть не всегда, пусть ненадолго, всего лишь «девяносто дней и девяносто ночей» или даже «сорок раз по девяносто дней и девяносто ночей». «Аригато» - лёгкий и радостный эпилог: всё не зря, всё не напрасно, не обязательно возвращаться усталой белкой в колесо сансары, можно и так – весенним ветром…
Я не случайно назвала «Аригато» эпилогом, потому что на седьмом треке для меня «Лошадь Белая» - сильный и цельный альбом - заканчивается. Что дальше? Затянувшиеся бонусы? Желание зафиксировать в студии всё, что скопилось по закромам? Попытки «добить» объём до канонических 50 минут? Чего ради? И кто сказал, что прекрасно выстроенная композиция из семи песен не имеет права называться альбомом?
Впрочем, автор, разумеется, вправе всё решать по-своему, тем же, кто недоволен, уже в следующем треке «Акуна-Матата» недвусмысленно указывается, где бог, а где порог. Приём не слишком изящный, но справедливый: не нравится – не ешь, «ты не ветер, а я – не флюгер». Что ж, наверное, напомнить об этом никогда не бывает лишним…
«Слово Паисия Пчельника» хочется переименовать в романс «Прощай, Потенция». Давно уже замечено, что когда мужчина не может сделать из женщины утилитарный предмет (нечто вроде зубной щётки), он норовит сделать из неё предмет культа. Так что всё, дамы и девицы, брысь править миром, а то отдельных старцев ваши сердечные терзания раздражают! А вот для вас и образец – дошагавшая из сердцевины советских времён «Девушка С Веслом» - целеустремлённая, непоколебимая и, в то же время, настолько монументально-бесполая, что в пару ей разве что столь же гипсовый Пионер с трубой подойдёт…
Без видимой связи с предыдущими треками, зато продолжая традицию предыдущего альбома, не обошёлся АКВАРИУМ и без застольной песни. А в добром застолье, в общем-то, и неважно, какой проблеме посвящена песня: то ли «Виновата Ли Я?», то ли «Что Нам Делать С Пьяным Матросом?» - лишь бы пелось дружно.
Очередная порция птичек в завершающей альбом «Неизъяснимо» показалась мне откровенно лишней. Вообще, эта песня – из числа тех, где с первых аккордов возникает устойчивое ощущение, что ты всё это уже неоднократно слышал, причём в том же самом исполнении. Но – что поделаешь? Ежели автору в сто двадцатый раз захотелось поведать миру о том, как нехило быть духовным, его право, и кто я такая, чтобы ему сие запрещать?!
Наш неформат
