"Странное место для шага вперёд!"
22 мая 2008 г.
11 мая 1990 года в городе Симферополе на стадионе «Локомотив», состоялось, пожалуй, самое главное событие – не только в культурной, или музыкальной, или молодёжной среде, а вообще, самое главное событие из происходивших в этой транзитно-провинциальной столице за последние, как минимум пятьдесят лет.
В середине апреля в городе появились предельно скромные афиши, по типу театральных:
Виктор Цой
Группа КИНО.
В кассах стадиона билеты стоили всего-навсего 3 рубля. В те годы, за эту сумму можно было купить: 2 кг колбасы, либо 2/5 десятка, либо 2 жвачки «Turbo» с вкладышами, либо 4 пачки болгарских сигарет. Кто-то тряс родителей, кто-то экономил на школьных завтраках, а шпана-босота разведывала пути проникновения на стадион со стороны старого кладбища. Мой приятель Дима, сделал ещё проще, он выпросил у моей Бабушки сразу 6 рублей на билеты себе и мне.
Наконец, долгожданная пятница. Мы садимся в троллейбус, который, по чистой случайности, действительно идёт на восток, проезжаем пять остановок и выходим у Центрального рынка. До входа на стадион сто метров площади кишащей милицией и молодёжью. Мне десять лет, Дима на три года меня старше, поэтому держит меня то за руку, то за шиворот, чтобы я не потерялся, а он не получил потом по шее от моей Бабушки.
Возле входа мне запомнилась девушка, вполне возможно, кто-то вспомнит это короткое описание:
Олицетворение эпохи Восьмидесятых. Эпохи честной смелой молодости, ворвавшейся в приёмную заплесневелой бюрократической системы, разгромившей эту систему, и умолчавшей при этом о своих потерях. Вызывающе подведённые стрелки у глаз; чернющие волосы с химической завивкой; конечно же, чёрная кожаная куртка, с тысячей заклёпочек и десятками цепочек; широкие напульсники с длинными металлическими шипами; нежная и, одновременно, крепкая девическая грудь, таинственно завораживала светотенью в глубоком декольте…
Маленькая поправка – никакого декольте не было. Под курткой, на ней была надета чёрная майка с изображением ленинградской четвёрки. Самая первая майка с группой Кино, из тысяч подобных маек, которых я видел потом.
Нам отрывают контроль, мы проходим на стадион и садимся в двенадцатом ряду. Сцену, расположенную в центре футбольного поля, видно неплохо. Электронное табло показывает 20:00, солнце вот-вот сядет. На сцене появляется конферансье:
– Добрый вечер! Я прекрасно знаю ради кого вы все сегодня пришли. Но наши гости из Ленинграда в данный момент едут из аэропорта в город. А пока для вас выступает днепропетровская группа «Красные»!
По стадиону прокатывается дружное «бляяяяя…». Днепропетровскую команду встречают тысячи хмурых и угрюмых лиц. Они сыграли бодрую песенку, и каким-то чудом умудрились получить за неё хилые аплодисменты и робкие девичьи визги.
– Нас часто спрашивают, – стал говорить лидер «Красных», – почему наша группа так называется.
Кто-то из сидящих за моей спиной, громко крикнул:
– Да, никто, б**дь, тебя не спрашивает! Пи**уй уже отсюда!
Думаю, до сцены этот и ему подобные крики не долетели.
– Да потому что у нас в стране – все красные! – продолжал лидер разогревающей команды. – Наши зелёные – красные. Жёвто-блокитные – тоже красные. Даже наши «голубые» – и те, всё равно, красные.
Фраза о голубых красных привела публику в восторг, и уже на каждую последующую песню, Днепропетровцам аплодировали достойно. В конце своего выступления они сыграли песню, разогревшую стадион по-настоящему. Припев состоял из пяти магических слов:
«Ложись, мы будем делать Любовь!»
Это сейчас, можно петь хоть про то, как насилуешь и поедаешь младенцев, а в 1990 году, на стадионе, перед толпой в несколько тысяч человек, в присутствии нескольких батальонов милиции, в государстве с высочайшей моралью, но и жесточайшей цензурой, – это было очень смело. «Красных» провожали шумно.
– Поверьте, я волнуюсь не меньше всех вас, – начал говорить, вновь появившийся, конферансье. – Потому что сейчас на эту сцену выйдет ЛЕГЕНДАРНАЯ, ЛЕНИНГРАДСКАЯ РОК-ГРУППА – КИНО!!!
Невозможно передать словами то, что в этот миг произошло со стадионом. Тысячи людей встали во весь рост. Сотни красных советских знамён взметнулось над трибунами. Голос конферансье срывался в попытках перекричать стадион.
– Игорь Тихомиров – ударные! Бас-гитара – Александр Титов! Соло-гитара, кстати, он родился в городе Симферополь, – Юрий Каспарян! И Лидер группы – Виктор…
Рёв стадиона глушит голос конферансье окончательно.
Через несколько секунд по стадиону проносятся гитарные фрагменты с бешеным ревербератором. Гул начинает стихать и из динамиков и репродукторов звучит долгожданный голос:
– Здравствуйте! – как всегда протяжно говорит Цой, – Если вы посмотрите на небо, то увидите, вон там, маленький вертолётик. – весь стадион проследовал инструкции, – с него ведётся видеосъёмка нашего концерта, и возможно вам удастся попасть в кадр.
По стадиону прокатывается дружный хохот, вертолётик летит своей дорогой в сторону военного аэродрома «Заводское», а трибуны начинают раскачиваться в такт ритму.
Песня без слов, ночь без сна…
Люди пришедшие без флагов начинают размахивать всем чем попало – рубашками, майками, плакатами… два стоящих впереди нас парня, раскручивают куртку, которой случайно попадают мне по моей наглой морде. Но я этого почти не замечаю… хочется лишь подпевать изо всех сил.
Снова за окнами белый день
День вызывает меня на бой
Я чувствую…
Можно было, в силу возраста, не понимать. Но не чувствовать было просто невозможно!
Этих песен ни крутили по радио, мы перекатывали их на двух-кассетных «мыльницах». Иногда, после полуночи, группу Кино показывали в программе «Взгляд» или в украинской программе «Град», но и то, очень-очень редко.
На том концерте, было далеко не всё радужно и беззаботно. Именно там, я впервые увидел, как наша «доблестная» милиция мочит людей дубинками, безо всяких причин, не разбирая ни полов, ни возрастов.
Массовая истерия, последовавшая после 15 августа 1990 года, приравняла Виктора Цоя к Джону Леннону, но качество большинства поклонников Виктора Робертовича, оставляет желать лучшего.
Его идеи остались лишь в его песнях. Перемены, которых он хотел, не произошли. Государства по-прежнему занимаются махинациями в особо-крупных размерах. Да, теперь государств много, и они по средствам пропаганды сталкивают лбами глупые народы. Даже милицейская форма осталась прежней, и спустя восемнадцать лет, почти такие же дубинки ходят по спинам, не разбирая ни полов, ни возрастов.
И вот, через восемнадцать лет, после того концерта в Симферополе, я еду играть в странное место под названием «Камчатка», что находится на Петроградской стороне Питера.
Цою было 27, когда он приезжал в Симферополь, мне уже 28. Он был известен десяткам миллионов – меня знает, от силы, тысяча человек. Но у меня есть Белые Ночи и странное место – место для шага верёд!
Sasha-dozhily
