С женой Цоя Марианной беседует наш рижский коллега Сергей Шапран:
— Марианна, расскажите, пожалуйста, о Викторе: что он значил для вас. Если, конечно, этот вопрос не слишком интимного характера.
— Вопрос интимный, но, начиная с 15 августа, Виктор стал всенародным достоянием... Витя, во-первых, отец моего ребенка. Он был для нас с Сашей, даже когда мы чисто по-человечески расстались, мировым судьей. Это дурацкая фраза, но мы действительно остались большими друзьями. Я знала, что им с Сашкой друг друга не хватает.
Мне на долю выпал тяжелый период Витиной судьбы — когда он вставал на ноги. И поэтому это не может забыться.
— Простите, когда вы поженились?
— В 1984 году, 4 февраля. Но до этого мы прожили уже два года вместе.
— А вы вспомните, как произошло ваше знакомство?
— Вспомню, поскольку сейчас именно эти фибры души раздраконила в себе: я пишу книгу о Вите. Мы познакомились на вечеринке 6 марта 1982 года у каких-то моих знакомых.
— Какое он произвел на вас впечатление?
— Ну, та-ак. Конечно, мне понравилась его экзотическая внешность. Но чтобы он произвел на меня впечатление как личность, сказать не могу. Это произошло позже. Он заставлял всех окружающих думать о себе. Не обязательно хорошо. Главное — эффект присутствия.
— Виктор не особенно любил говорить о своем корейском происхождении?
— Нет, он всегда отвечал на этот вопрос. Но он не кореец, а полукровка: у него отец — чистокровный кореец, а мать — русская без примеси. Родители Витиной мамы, ленинградцы, приехали из средней полосы России. Предки Вити по отцовской линии относятся к тем корейцам, которых Сталин переселил из Приморского края в голую степь. И когда Витя был мальчиком, он каждый год ездил в ту огромную корейскую деревню в Средней Азии.
— Когда мы с ним говорили два года назад, он сказал, что, возможно, был счастлив, работая в своей котельной...
— Возможно... Его тяготило бремя популярности, отсутствие возможности ходить спокойно по улице. И почему он так любил Латвию — два с половиной месяца он отдыхал в Юрмале, он чувствовал себя свободным человеком, его там никто не знал. Он звонил мне в конце июня: «Все! Я больше не могу! Я уезжаю!» Он был уставший в конце своей короткой жизни.
— Занимался ли Виктор спортом?
— Да, три года кунфу. Но он не был обременен опытом боев. То есть это никоим образом не должно вылиться в легенду: у него не было ни черного, ни коричневого пояса — был кожаный ремень в штанах. Правда, был момент, когда он говорил, что надо выбирать — спорт или музыка. Естественно, он всегда предпочитал последнее.
— Марианна, чем вызвана ваша книга о Викторе?
— Желанием ответить на бесконечные вопросы. Я физически не могу отвечать на все письма. И если Виктор мог не вести переписку в силу того, что он отвечал своим вопрошателям песнями, то я не могу переписываться со всем Союзом. К тому же, несмотря на призыв не мешать имя Цоя с коммерцией, это все равно происходит.
В книгу войдут воспоминания Саши Липницкого, Бориса Борисовича, Майка Науменко, Кинчева, первого гитариста «Кино» Алексея Рыбина, Рашида Нугманова. Это будут не только воспоминания о Вите, но и о том мире, в котором все это начиналось. Потому что это время по запаху отличалось от сегодняшнего.
— У каждого времени свои герои... Как вы относитесь к публикации а первом номера журнала «Вираж» о подробностях автомобильной катастрофы, а которой погиб Виктор?
— Сначала эти люди добивались, чтобы я разрешила опубликовать снимок Витиной машины. Но я ответила, что это неприлично: на нее было страшнее смотреть, чем на Витю.
— Журналист «Виража» утверждает, что в известной цоевской песне речь идет лишь о школьных переменах...
— В песне все сказано. Когда люди берутся за какое-то дело, они должны оценивать свою компетенцию в данном вопросе. Сапожник должен шить сапоги. И если ты писал всю жизнь об авариях, то зачем же лезть в творчество человека, который погиб?
— Что происходит сегодня вокруг имени Виктора Цоя?
— Я не могу прийти на кладбище, потому что люди, которые там постоянно находятся, не дают покоя... Функционирует же в основном московский фонд. Он занят сбором неизданного материала и недавно организовал в Ленинграде показ последнего концерта «Кино» в Лужниках.
— А как дела с Диснейлендом?
— Я не знаю, зачем это надо было делать: получилось, что Витя едва ли не завещал нам построить этот Диснейленд! А во-вторых, я не знаю, как из советских рублей можно построить Диснейленд. Он есть в Америке, а у нас, думаю, надо просто не забывать имя Цоя и познакомить с ним наших детей...
Сергей ШАПРАН.
Фото Александра АСТАФЬЕВА
Ленинград — Москва.
"Московский Комсомолец" 26.06.1991
