В этом году исполняется 20 лет легендарному кинофлагману перестройки – фильму «Игла». Его создатель Рашид Нугманов готовит возвращение последнего героя русского рока Виктора Цоя на большой экран.Арт-директор фильма Дима Мишенин побеседовал с культовым режиссером эксклюзивно для нашего журнала. Запомните, где вы прочли об этом первыми!
Журнал "Хулиган" №2 (82), апрель 2009
– Рашид, где ты был 20 лет назад?
– Ровно 20 лет назад я приземлился в Западном Берлине на фестивале, где была мировая премьера «Иглы», впервые в жизни оказавшись за пределами Советского Союза.
– А что ты делаешь спустя 20 лет?
– Не поверишь, но то же самое. Через пару дней полечу в Берлин, где пройдут три юбилейных показа «Иглы».
– А что было между этим и тем показом «Иглы»?
– Весьма приличный кусок жизни.
– И как ты его охарактеризуешь?
– Рок-н-ролл.
– Секс, драгз энд рок-н-ролл?
– Секс без драгзов. Значительную часть этого времени заняла политика. Когда СССР рухнул, политика была интересной вещью. Тогда правил не было, рок-н-ролл умер, и что-то должно было прийти ему на смену. Это оказалась политика.
– Значит, рок-н-ролл, любовь и политика?
– Да, в те годы быть в политике и в оппозиции означало полный рок-н-ролл. После успеха «Иглы» меня выбрали первым секретарем Союза кинематографистов Казахстана. Я ведь еще был студентом ВГИКА, а мне уже пророчили будущее удачного киночиновника. «Игла» не была выполнением какого-то учебного студенческого задания. Мы просто воспользовались возможностью на халяву снять полнометражный фильм со своими друзьями при полной свободе в выборе актеров и обращении со сценарием. Съемки мало отличались от вечерних посиделок после съемок. Вот как сейчас с тобой, мы сидели с Цоем, что-то придумывали сегодня, а на завтра снимали. Я недавно смотрел на YouTube чудом сохранившуюся запись с пресс-конференции в Одессе на кинофестивале «Золотой Дюк». Там кто-то меня спросил: «Что такое «Игла»? В каком она жанре?» Это было новое и нетрадиционное кино, люди терялись в определениях. Я тогда дал довольно точное определение «Иглы», сказав, что это документальный фильм о том, как Виктор Цой, Петр Мамонов, Александр Баширов и другие мои друзья играют в кино по заданному сценарию.
– Как появилась идея ремикса «Иглы»? Много ходило слухов, что будет анимационная «Игла-2», 3D. И вдруг ремикс.
– Все эти годы, когда «Игла» выходила сначала на VHS, потом на DVD, я смотрел и понимал, что качество видеозаписи ужасное. Наконец я не выдержал, плюнул и решил к 20-летию выпустить приличный DVD, отвечающий современным стандартам. И вот, когда мы начали планировать работу по реставрации, стало ясно, что почти за те же деньги можно сделать новую версию. Почему бы нет? На Западе существуют прецеденты повторного выхода картины на экраны кинотеатров, как это было со «Звездными войнами».
– К тому же это один из немногих перестроечных фильмов, остающихся актуальными спустя два десятилетия.
– Тема себя не изжила. Наркотики, ушедшая любовь, попытки ее вернуть… Фигура Виктора Цоя не стерлась, не поблекла, наоборот, выросла и превратилась в легенду. Думаю, он заслуживает того, чтобы новые поколения увидели его на экране и испытали те же чувства, что и их родители и старшие сестры-братья в конце 80-х. Но у оригинальной «Иглы» все-таки многое от своего времени, и, возможно, есть смысл что-то подмонтировать, добавить, объяснить непонятное нынешним молодым людям. Так родилась идея новой версии. Это не римейк, в случае которого фильм переснимают заново, не приквел и не сиквел, а та же самая история, рассказанная по-новому, с теми же актерами, на основе того же материала. То, что в музыке уже давно существует – оттуда этот термин «ремикс» и пошел. Ты берешь существующие материалы, микшируешь, и создается новое произведение. Поэтому в названии «Игла» добавлено: «Ремикс». Надеюсь, это станет началом нового направления в кинематографе.
- Что в ремиксе на «Иглу» будет кардинально отличаться от старой картины? Там будет новый Виктор Цой?
- Виктор Цой, безусловно, там будет, причем такой, какого широкая публика не видела. Но в роли того же самого персонажа.
- Первый вопрос, который все задают: «А кто будет играть Виктора Цоя?»
- Ответ простой, и ты его знаешь: Виктор Цой.
- И все начинают злиться и беситься, когда слышат этот ответ, полагая, что их разыгрывают. Потому что этого быть не может. Но это так. Все по-честному. Это будет он.
- Ну и пусть бесятся!
- И начинают гадать: «Наверное, у вас есть не вошедшие в фильм материалы».
- Удаленных нет. Но материалы есть - те, которые совершенно точно ложатся туда.
 «Моро и Эпштейн», первый рабочий фрагмент графики Doping-Pong из нового фильма «Игла Remix» Рашида Нугманова, март 2009. |
- Конечно. Ремикс состоит в том, чтобы существующие материалы переписать по-новому. Ты можешь перемикшировать Пугачеву с Бахом и с ударными Бонэма. Это стиль, который родили диджеи и который вырос до направления в искусстве. Новый материал необходим, чтобы старый заиграл еще сильнее.
- То есть ты не видишь противоречия между поколениями?
- В оригинальной «Игле» музыка Цоя соседствует с Магомаевым и Эдитой Пьехой. И это прекрасно уживается. Также будет и здесь. Только ту музыку из архивных материалов будут исполнять «Мессер Чупс», и они, мне кажется, точно попадают в дух «Иглы» и линию Спартака, которую сопровождала ретро-музыка. А в ремиксе линия Спартака будет проработана еще лучше. Люди найдут ответ на вопрос: а чего же он был должен денег, за что и сколько? Получится такая «Игла» объясненная, потому что все эти годы мне задают вопросы: «А что этот? А что тот? А что там?» Я делал первоначальную «Иглу» максимально пустой в драматургическом смысле, такой, знаешь ли, дзен из нее творил. Везде, где сценарий уходил в частности, я эти частности отсекал, чтобы допустить множественные толкования, реализовать принцип дзеновской пустоты, где нет ничего и есть все. Сейчас этот принцип дает нам огромные возможности, чтобы делать ремикс. Потому что мы можем наполнять сюжетные линии каким угодно содержанием. А ведь это будет только один из возможных ремиксов!
– Как получилось, что чисто андеграундный фильм оказался хитом проката? Это же невозможная в принципе вещь.
– Я думаю, это оказалось востребовано в те годы как ленинградский рок. Питерские рокеры были полными маргиналами. Все концертные залы и телевидение заполняла эстрада, рок-музыканты играли по квартирам. Но людям вдруг стало тесно там. Все больше публики хотело их слышать и видеть. И как только такая возможность появилась, они все хлынули на стадионы. То же самое и с фильмом «Игла». Это было альтернативное кино и веяние новой эпохи. Если бы эта картина появилась раньше, ее положили бы на полку, и она бы никуда не вышла. А позже – ее никто бы не увидел, потому что разрушилась система проката и вся страна. В кинотеатрах перестали показывать отечественное кино и стали крутить пиратские американские копии. Большинство позакрывалось вообще. Мы попали в то самое счастливое время, когда еще существовала мощная система кинопроката и киносети.
– На тебя тогда свалились деньги и слава?
– Ну да. Международная известность. Посты. Я стал художественным руководителем студии художественных фильмов на «Казахфильме». Я, разумеется, отдавал себе отчет, что получилось нечто потрясающее. Я сомневался в одном – что наш месседж дойдет. Никто не ожидал, что стена так быстро сломается. Еще в 1986-м мы снимали «Йя-хха» о питерской инди-сцене. За нами гонялась милиция. У нас пытались отнять камеру. Меня вызывали в отдел культуры и комсомольскую организацию. Виктор Цой и группа «Кино» – в черных списках КГБ. В Москве им запрещено выступать. Он приходит в клуб, и там вырубают свет на выступлении. На квартирах проходят его нелегальные концерты. Если кто нагрянет – всех схватят. В 1987-м мы начинаем снимать «Иглу». Чувствуем, конечно, ветер перемен, но нет никакой уверенности, что наш фильм выпустят на широкий экран.
– С кем у тебя были самые близкие отношения среди рокеров?
– С Цоем, конечно. Хотя сперва я познакомился с Кинчевым.
– И начался твой рок-н-ролл?
– Он начался гораздо раньше, в начале 60-х. В детстве на меня обрушилась музыка из тех записей, которые слушал старший брат на магнитофонах «Днепр» и «Маг-59»: Чак Берри, Литл Ричард, Джерри Ли Льюис, Элвис Пресли и Эдди Кокран. Потом были «Битлз». Рок стал моим мировоззрением, стилем жизни. Нам дико повезло, мы попали к рок-застолью, все рождалось на наших глазах в невероятном взрыве креатива шестидесятых-семидесятых. А сколько было надежд на будущее, когда пришла «Власть цветам», и тысячи молодых людей снялись со своих мест и отправились на поиски своих идеалов. Это продолжалось многие годы, и я прошел все этапы вместе с ними.
– Ты был хиппи?– А кто из нас не был? От твистов и шейков я пришел к Дилану и психоделии, к арт-року типа «Кинг Кримзон». А потом возникают «Лед Зеппелин» и неимоверное количество звезд, которые исполняют не просто попсяру, а создают целые миры, стили и философию. Это очень здорово – идти от «Пинк Флойд» к появлению панка. В 70-х многими из нас стала овладевать тревога из-за засилья диско, которое нам ужасно не нравилось. И когда возник панк, мы расслабились. Рок не умер. А было ощущение, что он вот-вот сдохнет.
– А ты сам пытался быть частью этой рок-культуры?
– Пытался. У меня в середине 70-х была группа «Бездельники». Панка тогда еще не существовало, и мы играли эдакий «прото-панк». Писались в Алма-Ате в маленькой хрущевской квартире, полкомнаты в которой занимала кровать. Не было места, чтобы как следует разместиться, и группа лежала на кровати. Лежа включали магнитофон и записывались в постели. Пели на английском. В те годы мы не верили, что на русском языке можно петь рок. И меня в этом разубедили только первые записи «Аквариума».
– Вы с режиссером Сергеем Соловьевым двигались тогда параллельно, привлекая в свои фильмы рок-тусовку, но он не стал ее частью, а ты всегда ею был. Как так?
– Потому что я сначала вошел в тусовку, а потом стал снимать с ней фильмы. Кстати, именно я открыл Соловьеву весь андеграунд, он до меня ничего не знал о русском роке и о роке вообще. Я дал ему толчок своими ежемесячными постановками внутри ВГИКА. У меня играли всякие панки под музыку «Кино» и «Джунглей». Анатолий Васильев и Сергей Соловьев – два педагога – нас дрючили еще всеми этими обязательными занятиями. Вот я и оттягивался. Я надавал Соловьеву, которому понравилась музыка на моих спектаклях, кассет, и он особенно припал на Гребенщикова. Он просто хохотал, слушая его. Также он увидел у меня и Александра Баширова.
– Скажи, а что это за парадокс – появление нескольких гениев в то время. Ты и Олег Тепцов со своим «Господином оформителем». Почему вы сделали по одному шедевру и исчезли?
– У каждого свои причины. Я никогда не планировал делать шедевры. Просто живу и занимаюсь только тем, что меня влечет. Допустим, меня привлекла моя жена, будущая. И я все бросил, уехал во Францию и занялся любовью, у нас двое прекрасных детей. И это огромный кусок моей жизни, важный, в котором я многое для себя открыл.
– Это твое личное и персональное кино. Но со своими наградами и номинациями.
– Мы живем ограниченное количество времени, и, наверное, поэтому я не хочу разрабатывать одну жилку. Я из тех людей, что хотят максимально познать жизнь и себя в ней, и не могу удовлетвориться клепанием шедевров. Мне в ней что-то большее нужно.
текст Дима Мишенин dopingpong.info
фото Мартин Конрад
апрель 2009
